Опять брусчатка, узкие дворы.

Мы заблудились? Где мы? Вот Мария!

Не та, другая, а da Mouraria. Здесь заблудилось fado средь дверей с щеколдой сбитой, кошек и людей, снующих мимо, мокрого белья унылых хлопьев – бедного жилья. Здесь хмур и смутен взгляд официанта и выцвела афиша над сервантом, и рыба с гриля как-то тучно зла, и стул теснится за спиной стола. Но свет погаснет, зазвенит гитара на все свои двенадцать голосов, официант прокашляется…зов услышит и тревожный, и печальный, и запоёт о сокровенных тайнах, как только может courasau петь. Глаза закроет, чтобы не сгореть от вечного людского равнодушья…лишь Mouraria голосу послушна, и нет правдивей этих голосов – проживших в этих стенах сто веков.