Мы с тобой по разные стороны баррикад,
Мы с тобой по разные стороны пониманья,
Где добро и зло. Ты был мне и друг, и брат,
Ты теперь одно больное воспоминанье.
В твоём городе нынче Вагнер и чэвэка,
Не спасла литература и фуги Баха.
Ну а мне остались Васильевский и река
Да кораблик реет золотом из-под мрака.
Вот ты знаешь – не бывает бывших друзей
И любимых бывших. Бывают сквозные раны.
Не ищи меня в кругу дорогих гостей,
Ведь у них одежды белые, без изъяна.
Пока мы живем на юге,
Пока мы в сетях Гольфстрима,
Пока дорогого друга
Так неповторимо имя,
Сентябрьские денёчки
Прозрачные, продувные
Вдвоем проведём и ночью
С постели в миры иные
Опять улетим. Ты верно –
В целованный солнцем город,
А я – протомлюсь бесцельно
И вспомню – то жар, то холод,
До боли родные стены,
Ободранные обои,
Невы разбухают вены
И тучи всё небо кроют.
Так тяжело отпускало,
Так глубоко бередило,
Смеялось в лицо оскалом
И жгло под рукой чернила.
Исписанные тетради
Ночами лежат спокойно,
Цветёт на балконе садик,
Ты рядом и дышишь ровно.
Вернёмся. Мы друг для друга
Всегда должны возвращаться
Пока квадратура круга
Не сложится вдруг на части.
В Михайловском саду желты листы
И осень здесь шумит покровом зыбким,
Но ветер рвёт в прошедшее мосты.
Лишь силуэты лип черны и гибки.
Я в красном да по жёлтому пройдусь,
Пока ещё мне шорох листьев слышен,
Мне город мой чуть-чуть залечит грусть,
Мне осень в спину верной псиной дышит.
Из жёлтого Питера в рыжую Сконе –
Где всполохи меди, изыски кармина;
Был путь мой в два десятилетия длинным,
И я уж не я – будто лик на иконе.
Я вроде в годах, как и все, но моложе
На двадцать ветрами продутых проспектов,
Я вроде бы старше – брожу да итожу
И дружбы кручу размагниченный вектор.
Вам часто неловко со мной, как мне с вами?
Стихами мне легче до вас дотянуться,
Но память творит эту магию с нами!
Нас снова магнитит, как чашечку с блюдцем.
Я сваливалась, как снег, то на голову, то в ленту,
Молчание. Времени бег и вечный ответ твой – еду!
Я простужалась назло – себе, тебе, провиденью ,
Но нам почему-то везло, как рифма – стихотворенью.
Был вечно готов коньяк – на самый тяжелый случай,
И ты – ну, какой пустяк! – не мог не придумать лучше,
Чем быстрый бросок в метро и медленное объятие,
Не ржаво и не старо, и ярко – как клёны ратью.
А это уже неизбежное посещение жилконторы. Иду туда прописываться так как, как известно, без бумажки, ты (я) все ещё букашка, даже живя заграницей уже 20 лет. Иду, немного смущаясь, позабыв так сказать терминологию этих организаций. Прихожу. Очередь. Кто крайний? Все двигаются, переползая с котомками по стульчикам вдоль коридора. Окошечки. Формулирую просьбу, все наготове – паспорт, документы. Пожилая и усталая дама смотрит вопросительно. Почему столько шли? Квартира ваша? Где столько пропадали? Говорю правду, шепотом так. Да я вот заграницей подолгу… Да? Грозно смотрит, но анкету таки заполняет. На стене Владимир Владимирович обещает, что враг не пройдёт. Чувствую, что это обо мне. Работаете кем? Да в университете я… хочется сказать – уборщицей, чтобы вызвать жалость. Собираюсь с духом – Студентов учу. Хорошо, не спросила – Чему? Тут уж точно попала бы. Заполняет анкету. Замужем? После некоторого замешательства говорю – Да! Слабым голосом. Начинает бешено реветь сигнализация. Все затыкают уши. Больше никто никого не слышит. А выключить нельзя? – спрашивает мужчина у соседнего окошечка. Нельзя! Охрана ушла – отвечает моя дама в окошечке. В общем-то миролюбиво. Мы – говорит- сами глохнем. Дружно глохнем. Жестикулируем. Дама проникается ко мне жалостью (все-таки добрый у нас народ! Грубый, но добрый). Посылает с массой объяснений в милицию дабы пасть и покаяться там за опоздание с пропиской. А простят? Ухожу, обнадёженная дамой и так и не сдавшая документы. Так вот. Кто сказал, что будет легко?
Сценка у кафе ‘Все дома’. Молодая мама с модной стрижкой и её сынок лет четырёх. Мама ведёт сына к столику на улице со словами – идём, все равно не отвяжешься! Приказывает – Сядь, ничего не трогай! Ещё раз повторяет – Ничего не трогай! Кладёт перед ним уже купленный сладкий пирожок в мешочке. Идёт себе за кофе и мальчику за соком. Мальчик сидит смирно, смотрит на пирожок. Мама возвращается, смотрит строго, без улыбки, хмуро так. Придвигает к мальчику стаканчик с соком, разворачивает пакетик. Ешь! Сама гоняет хищным ногтем ленту новостей в смартфоне. Мальчик осторожно и тихо ест. Вам это ничего не напоминает? Дрессура собачек? Почему же надо так школить мальчиков? Потом они будут так же школить и строить своих жён. Любите мальчиков, прошу вас!
Лицом к лицу лица не увидать,
Мы – мастера великих расставаний,
Года – лишь цифры, между нами гладь
Морская, странных колебаний
Опять полна вселенная моя,
Узнай меня, пусть шелуха скитаний
Слетит с лица. Смотри же – это я!
Мы огибали облака,
Страшась их мягкотелой тверди,
Карелия издалека
Манила чащами, в них ведьмы
Водились, разное зверьё.
Ты знаешь, мальчик мой? Твоё
рождение вернуло сказку!
Мы песенки с тобой поём,
Мы веселимся без опаски.
Как удивителен и ласков
Твой взгляд, как лучик золотой!
И нет конца любви и ласки,
Мне – целый новый мир с тобой!
Мой лайнер набирает высоту,
Меж нами сокращая расстоянья.
Я столько лет лелеяла мечту,
Желая в тайне славы и признанья
Тобой. И что? Хоть короток мой путь
В меня почти забывший синий город,
И памятью листва шумит – побудь!
И набережных неизбывен холод,
Я в городе моём теперь – одна,
Я в городе моём теперь – фантомом,
И тень мою принявшая стена
Прикинется на день забытым домом.
Моих стихов тиха и зыбка вязь,
Мне б дотянуться тонкой паутиной
До островов. Признание? Не сглазь…
Лишь солнцем освещённая витрина.
nikastories 