И остыла вода, подчиняясь небесным законам,
Ветер слухи донес, что опять наступает сентябрь.
Это все не беда, пока гуси прерывистым стоном
Не объявят – окончен и этот цветной календарь.

Осень крылья раскроет плащом золотистого ситца,
Словно ей не один этот призрачный срок колдовать,
Темной ночью зима подберется, вовсю разозлится
И оставит красавицу голой и нищей опять.

Это будет не скоро – пока календарное лето
Быстро к финишу катит, и я с ним тихонько бреду;
И, как старый язычник, молюсь на скупые рассветы,
Солнце в тучах ловлю и с луною беседу веду.

Что же есть наша жизнь? Это сплошь ритуальное действо!
Повторенье времен, дивных красок и тихих молитв;
И хотелось бы жить, как дышать, избежав лицедейства,
Дел ненужных, случайных людей и бессмысленных битв.

Чтобы только природа играла великий спектакль,
Грандиозный сюжет, где мы просто статисты с тобой,
Ее книгу читать, над рожденной ей музыкой плакать –
Без конца удивляясь, все время пока ты живой.

Глаза твои! В них тихий свет разлит,
Когда ты входишь в дом – усталый, милый,
А миг, когда в них гейзером бурлит
Живая радость, так поднимет силы,
Что захочу я петь и танцевать,
Резвиться, как дитя, и плакать без причины;
Я стану юной девою опять –
Той, что ждала и дождалась мужчины,
В котором есть и мудрость естества,
И боль утрат, и нежность высшей пробы.
И я пойму, что это волшебство
Преображения мы сотворили оба.

Университетские городки сродни курортным. И те, и другие живут от сезона до сезона. У обоих есть межсезонье и те, особые предвестники наступающего сезона, которые хорошо знакомы их жителям. Так в приморских городках вдруг оживают кафешки на набережной, и в них усаживается первый залетный гость с книгой на иностранном языке.

Вот и в Лунде все еще межсезонье, но уже есть первые намеки на то, что сезон не за горами. Его главные участники – студенты и профессора – еще не появились в открытую, но отдельные их представители, маскируясь под местных жителей, уже пробираются по пустым, мощеным улочкам. Молодой профессор в темных очках и невозможно застиранных шортах волочёт сумку на колесиках и устало машет знакомому владельцу кафе: Все, я спать! Попозже зайду. А в этом самом кафе сидит лекторша в спортивной майке и балахонистых брюках на босу ногу и наслаждается своим латте после удачного занятия йогой. Профессор и лекторша нарочито рассеяны или просто еще существуют вне сезона, и поэтому никто из них не приветствует коллегу, лишь только проводит взглядом под темными очками. Ах, успеется! Позвольте мне посидеть неузнанным!

А вот и намеки на первых студентов. Веселая компания англоязычных молодых людей щебечет в том же кафе, низко склонившись над картой Лунда. Лекторша за соседним столиком поворачивает голову в их сторону и украдкой наблюдает. Никогда ведь не знаешь, где встретить своих будущих студентов. Но эти, похоже, еще не ее! Те приедут через неделю, а то и позже.

Тогда проснется застывшее в летней коме здание экономической школы, наполнится голосами аула, замелькают удивленные новизной, немного растерянные юные лица. Профессор сменит шорты на модно помятую белую рубашку и черные джинсы, с неизменным Ray Ban на носу. Пострижется и побреется. Лекторша оденет высокие каблуки и французское платье в горошек. Уложит волосы. Они, конечно, тут же встретятся в коридоре на своем этаже и, наконец, поприветствуют друг друга. Теперь пора! Ну как было лето?

И опять начнется сезон – с его наполненными глазами и ноутбуками, взлетающими ввысь аудиториями, бессменными PPT и неизвестно куда утекающем временем, поздними ланчами и обсуждением экзаменационных работ за неиссякаемым кофе. И профессора, как заправские гиды, будут пересчитывать и выкликать своих студентов, развлекать их, как приморские клоуны, и стращать, как спасатели диких купальщиков. Все пойдет по сценарию курортного городка, и достигнет своего апогея, когда и те и другие, истощенные науками, как курортники солнцем, не попрячутся по своим зимним норкам. И так до следующего сезона.

Ветер в Сконе, как вор в законе –
Не стесняясь, растреплет кроны;
Разволнуется клён зелёный,
И падет, листвой преклоненный.

Динь-динь-динь – затрезвонят снасти,
Кораблям ли бояться ненастья?
Словно чайкам, им любы штормы,
Как роялю аккордов сонмы.

Мне в зеленых волнах привольно
И не капли уже не больно,
Когда память привычным жестом
Силуэт твой вернет на место.

На мостках будет мерзнуть память:
Тихо кукситься, молча вянуть,
И, продутая всеми ветрами,
Разлетится облаком рваным.

Облака приручены горами –
Я сама бывала в облаках;
Надо мною белыми крылами
Обнимал вершину дикий птах.

А в ущелье прятались слоненок
И забавный солнечный верблюд.
С замиранием сердца, как ребёнок,
Я смотрела, как они плывут.

Улеглись усталым одеялом
Мои звери на груди скалы:
Переменчивы, довольны малым,
Велики для нас, для гор – малы.

Так и мы – меняя очертания,
Прибиваемся к твердыням, но
Не смиряем гордого желания
Обрести, что только им дано.