Старинные московские квартиры,

Обшарпанный в полкомнаты рояль,

Где в кухнях правят мамы-командиры,

Где за роялем руки льют печаль.

Так медленно, так упоенно-грустно

Этюд Шопена в комнате большой

Взмывает птицей и под лампой тусклой

Так бережно заведует душой.

Лавируя в роскошнейшем развале

Браслетов, нот, пюпитров и цветов,

Царит хозяйка нимфой шестипалой

И музыкой благословляет кров.

Моя столица! Нет, не Стокгольм, а эта,

Надменная – вся в куполах и звёздах!

В рубины и золото до облаков одета,

И близкой грозою заряжен воздух.

Я снова блудной дочерью, обменявшей 

Гордыню её на уют скандинавских кущей,

Стою, хмельная родиной настоящей,

Как капитан, узревший полоску суши.

Я, не пишущая стихи,
Так сама себе незнакома,
Как зиме незнакомы громы,
Как простым беднякам – хоромы.
Как пустому листу – штрихи.

Я, не пишущая стихи,
Так подобна пустыне Гоби –
Жар струится в её утробе;
Я – кочевник в холщовой робе.
Мыслей нет и шаги тихи.

Я, не пишущая стихи,
Так похожа на ту, другую-
Молчаливую, нет – немую,
Когда летним днём – аллилуйя!
На неё снизошли стихи.